На оглашение приговора ни один из потерпевших от «бесовских дрыганий» Pussy Riot не явился. Все три часа зачитки приговора руки девушек были скованны наручниками. Собаки, спецназ, конвой — все в особо усиленном режиме. А по окончании заседания около суда полиция пыталась задержать адвоката PussyRiot Николая Полозова. Для передачи атмосферы происходившего в тот день в Хамовническом суде всего две реплики. Первая. После вынесения приговора мама Алехиной тихо негодовала о двух годах несвободы для дочери, на что помощник адвоката православных потерпевших Павловой ей с ненавистью сказал: «Тоже мне, воспитала морального урода!» Вторая. Когда отец Самуцевич после приговора на выходе из зала помахал рукой сидящей в клетке дочери, судебный пристав угрожающе громко его одернул: «Не машите рукой, если не хотите без нее остаться!»
Почти шесть месяцев участницы панк-группы Pussy Riot — за решеткой. Лишь однажды им дали возможность встретиться с представителями средств массовой информации. Но «средство» это было особое — программа православного журналиста Мамонтова на государственном телеканале «Россия-1». Именно с той программы участниц панк-молебна и стали именовать не иначе как «кощунницами». Адвокаты девушек считают, что эти интервью у их подзащитных были взяты обманом. Дело в том, что в СИЗО Наде, Кате и Маше сказали, что их ждут адвокаты, но, войдя в комнату свиданий, они увидели там включенную камеру и спецпредставителя Мамонтова. Так называемый корреспондент задал несколько обвинительных полувопросов, полуутверждений, словно он дознаватель Следственного комитета, а не журналист.
На заседании суда один из свидетелей обвинения — Олег Угрик рассказывал, что следователь Ранченков предлагал ему участвовать в программе Мамонтова. Наверное, следователь Ранченков теперь по совместительству работает еще и продюсером на телевидении!
«Слушайте нас — нас, а не Аркадия Мамонтова, не искажайте, и не перевирайте всё нами сказанное, и позволяйте нам вступить в диалог, в контакт со страной, которая в том числе и наша, а не только Путина и патриарха», — сказала в последнем слове Надежда Толоконникова.
 Этот запрос «Новой» на интервью «мариновали» в Хамовническом суде больше месяца |
16 июля «Новая газета» обратилась с официальным письмом в Хамовнический суд с просьбой разрешить взять интервью у Толоконниковой, Самуцевич и Алехиной. Хамсуд вначале как бы потерял наше письмо; после личной доставки копии письма — оригинал запроса как бы нашелся, а дальше было сказано: ждать месяц и будет дан ответ. Вот и месяц истек, а ответа всё нет. На просьбу представить официальный ответ пресс-секретарь суда Дарья Лях такую бумагу выдавать отказалась и спряталась в комнате с табличкой «Федеральный судья Сырова». Ну, конечно, там теперь куда спокойнее в окружении специально выделенной охраны для спецсудьи Сыровой.
В связи с такой особой избирательностью в выборе, кому будет позволено поговорить с участницами панк-молебна, а кому — нет, приходится получать заочные ответы на поставленные вопросы. В прошлом номере «Новой» были ответы Екатерины Самуцевич, сегодня — Надежды Толоконниковой. Надеемся, что и Мария Алехина вскоре тоже сможет сказать свое слово.
 |
Свои письменные ответы на это интервью Надежда Толоконникова передала обозревателю «Новой»
|
Путин и патриарх
— «Путин зассал», «Пи...ц сексистам, е…ным путинистам», «Богородица, Путина прогони». Это слова из ваших публичных акций. Почему все время Путин?
— Путин — лицо всего плохого, злого, аморального, что есть в современной российской недополитике. И мы делаем все то, чтобы «недополитика» стала реальной политикой.
— Вы знали перед вашим панк-молебном, что в храме Христа Спасителя настоятелем является патриарх Кирилл?
— Да, ведь он настоящая медийная звезда в синодном павильоне «ХХС».
— Вы ожидали такой реакции властей после акции в ХХС?
— Нет, уголовного преследования мы искренне не ожидали, поскольку преступлений мы не совершали. Кроме того, мы даже не предполагали, что власть настолько карикатурна и феерически тупа, чтобы преследовать и тем самым легитимизировать в соцпространстве антипутинских панков-феминисток.
— Как думаете, кого лично вы могли так разозлить, что произошла такая жесткая реакция на панк-молебен?
— Патриарха и Путина, друганов двух.
— Как думаете, своей акцией вы обидели Путина?
— Мы обидели Путина тем, что Pussy Riot явились панк-голосом всей протестной зимы, которая недвусмысленно сказала: «Путин зассал».
Мы эпицентр
— Если бы знали, что вас арестуют, уехали бы из страны?
— Нет. Нас не так просто выгнать. Еще посмотрим, кто кого.
— Вы считаете себя политзаключенными?
— Да, ведь мы посажены по политическим мотивам, в этом сомневаться невозможно. Центр «Э» в частных разговорах с нами в СИЗО это признавал.
— Сейчас вы жалеете, что исполнили этот панк-молебен?
— Нет, конечно. Мы счастливы от того, что невольно стали эпицентром большого политического события, в которое вовлечены столь разнонаправленные силы. Признание, по Бадью, — событие. Таким событием он, например, назвал египетскую революцию, Тахрир. Событие объединяет очень разных людей, заставляет преодолевать внутренний антагонизм ради совместного, коллективного действия, общего дела. Это всегда потрясающе.
— Ваша самая любимая акция?
— Любимых нет.
— Вы уже придумали новые акции? Какие?
— Заранее не рассказываем.
— Некоторые сравнивают вас с группой Femen из Украины? Эта группа вам близка по сути?
— Не близка: у Femen — другой идеологический базис; мы в большей мере расшатываем позицию «мужское—женское», а они на ней настаивают. Мы же любим подвижные, трансгрессивные квир-идентичности.
Наказание
Фото из личного архива Pussy Riot
— Вы верите в справедливое решение суда?
— Я не верю в решение суда вообще. Суд не существует. Это иллюзия.
— Если вас осудят, вы будете просить президента Путина о помиловании?
— Путина? Вы смеетесь? Конечно, нет, не будем. Пусть он просит нас и вас о помиловании.
— Вы боитесь отправки в колонию?
— Нет, конечно. Везде есть замечательные люди. Кроме того, нам везет.
— Когда вам продлевали очередной срок задержания, то на суде говорили, что это делается для вашей же безопасности, потому что на свободе вам может угрожать опасность. Вы согласны с этим?
— Нет, конечно, не согласны. Это одна из самых жестких уловок следствия.
— Во время следствия на вас оказывали давление? Предлагали раскаяться?
— Следователь Ранченков и оперативники центра «Э» постоянно твердили о том, что нам необходимо раскаяться и тогда мы будем отпущены. В противном случае обещали кто 3, кто 4 года колонии. Естественно, это давление. Нам предлагали себя оболгать, приписав не имевший место мотив себе, угрожая многими годами несвободы.
Несвобода
— Что сложнее всего переносить в СИЗО?
— Всё перенесется просто.
— Как к вам относятся сокамерницы?
— Отлично.
— Ваш распорядок дня? Есть ли проблемы с едой, лекарствами? Как реагируют врачи на ваши просьбы? Были ли проблемы с передачей одежды? Были ли свидания с родственниками?
— Много читаю, пишу. Каждый день гуляю в тюремном дворе. Персонал в СИЗО в целом изменил свое отношение к нам с течением времени. Сейчас все больше сотрудников нам сочувствуют и желают освобождения. В решении разных бытовых вопросов здорово помогает ОНК (Общественно-наблюдательная комиссия. — Е. М.), а также все те, кто отправил и отправляет нам пищу. Спасибо! В целом бытовые проблемы меня не слишком волнуют. Это не главное. Всё решаемо, хорошие люди всегда находятся и помогают именно в тот момент, в который это необходимо.
— Очень много людей поддерживают вас и искренне сочувствуют. Вы хотите им что-нибудь сказать?
— Мы любим и гордимся ими.
Комментариев нет:
Отправить комментарий