Ул. Путина, один дом

Улица Путина в удмуртской деревушке невольно олицетворяет разруху в глубинке

Владимир Филиппов, хозяин единственного живого дома в Касаткино

Кто найдет на карте деревню Касаткино, тому — рубль. Но не гонитесь за легкой наживой. Не видно этой деревни ни на карте Европы, ни на карте России. Даже на карте Удмуртии ее нет. А деревня есть, и уже года четыре, как есть в ней улица Путина. Имя тогдашнего премьер-министра России дали улице, состоявшей из четырех старых и давно почерневших домов. И объявили через местные СМИ, что это даст стимул развитию населенного пункта. Благосклонная журналистская судьба занесла меня на улицу Путина в день 60-летия Владимира Владимировича.

На старенькой «девятке» районного депутата Владимира Кудрявцева, любезно согласившегося меня сопроводить, мы съехали с асфальта и тут же об этом пожалели. Но нас уже несло по глиняной колее, и дать задний ход было нереально. Не успел я додумать до конца тревожную мысль: «До зимы мы отсюда не выберемся» — как возникла деревня Касаткино, раскинувшаяся вблизи районного центра, села Красногорское. Впрочем, «раскинувшаяся» — это для красного словца. Раскинуться тут могли только четыре дома на улице Путина, а других улиц и домов здесь просто нет. При ближайшем рассмотрении оказалось, что три дома из четырех никем не заселены, и вся деревня Касаткино нынче состоит из единственного обжитого дома, на котором красуется табличка: «ул. Путина, 1».

Истосковавшаяся по людям цепная собака облизала меня с искренним гостеприимством, и я шагнул в сени дома номер один. Выяснилось, что тут живет 45-летний холостяк Владимир Филиппов с 76-летним отцом Виталием Григорьевичем. Электричество в доме есть (это еще по ленинскому плану, а не по путинскому), вода — из колодца, картошка — с огорода, а что касается живности, то собаку я уже упомянул. Владимир работает водителем в одной из районных организаций, Виталий Григорьевич болеет, сидит на кровати, а ходить уже не может. Иногда Владимир вызывает ему скорую помощь, и та находит улицу Путина безошибочно.

Отец и сын сообща вспомнили, что когда-то в Касаткино было 40 домов. Был тут колхоз имени XXI партсъезда. Ферма была, и был телятник. Сейчас даже следов от тех строений нет. Кому и как, спрашивается, могла прийти в голову идея дать имя Путина последней улице исчезающей деревни? Как сообщала местная пресса, инициатором этой невиданной гражданской акции стала девочка Лариса, ученица 6-го класса. Именно она четко оценила роль национального лидера в развитии страны. Вот цитата из публикации той поры: «С него же у нас все возрождаться стало, — заявила смышленая девочка. — И благодаря его программе к нам в деревню дорогу прокладывать стали».

Про дорогу больше не скажу ни слова, а про возрождение расскажу чуть позже. Сначала отмечу, что местное начальство делало на светлое имя серьезную ставку. Вот что говорил в ту пору глава сельской администрации Сергей Матушкин: «Перспектив тут много — это да. Уже в ближайшее время, думаю, улица разрастется. Люди интересуются землей под строительство домов. Не исключено, что громкое название поможет в развитии».

Мало того, как мне рассказали, смышленая девочка тут ни при чем: идею шестикласснице подсказала родственница, работница районной администрации. И выбор имени улицы подали как глубинную народную инициативу.

Прошло около четырех лет. Лариса, девочка действительно смышленая, окончила 9 классов и поступила в Ижевске в колледж. Соседи Филипповых оставили дома и перебрались в райцентр. Иногда приезжают. У одного тут, к примеру, пасека, и он, можно сказать, наладил сотовую связь с родной деревней. Желающих что-либо строить и развивать не видно даже с пригорка.

Что удивительно, районное начальство, сделав в чиновничьей игре заход с козыря, в дальнейшем не подкрепило акцию угодничества хоть какой-нибудь показухой. Ну, хоть что-нибудь организовать на улице Путина, чтобы все видели: где вождь — там победа. Как писал Маяковский, обращаясь к Ленину, «вашим, товарищ, сердцем и именем думаем, дышим, боремся и живем». И отсутствие показухи — тревожный симптом. На нее у любой местной власти всегда сил и средств хватало. Во все времена ничто так хорошо не удавалось на наших просторах, как показуха. И если власть уже и этого не может, то что-то такое происходит в стране, чего мы еще не осмыслили.

 

По ком звонит телефон? Узел связи на улице Путина

Бедность — не пирог. Какого развития ждать в районе, где собственные средства в бюджете из года в год составляют 6–7%, а остальное — дотации? Удмуртия гордится своим сельским хозяйством, и Владимир Путин, помнится, лет шесть назад с мощным телевизионным сопровождением посещал образцовый свиноводческий комплекс близ Ижевска. Как раз в это время в Красногорском районе разбирали по кирпичику никому не нужный свинарник в деревне Каркалай. Строил этот свинарник еще при советской власти директор совхоза Николай Комиссаров. Он явился в райком и заявил: «Будет свинарник — будет жить деревня!» Сейчас от этой большой деревни осталось 7–8 домов, а Николай Александрович, давно отошедший по болезни от дел, умер, не дожив, как и отмерено статистикой российскому мужчине, до 60 лет. И я, будучи в поездке по району, случайно угодил на его похороны…

Николая Комиссарова отпевали в селе Васильевское в храме Святого пророка Илии. Эта церковь стоит здесь больше ста лет, недавно ее отреставрировали, и теперь отчетливо видно, что она отделена от государства. По одну сторону дороги — храм, как картинка, по другую — сельская разруха, достигнутая и сделавшаяся необратимой под лозунгами о возрождении, вставании с колен и движении к сияющим вершинам. Заросло бурьяном здание правления здешнего обанкротившегося сельхозпредприятия. На пригорке пугает приезжих полуразрушенное здание без окон, без дверей — недостроенная за десятилетия котельная, которую, по одним данным, так и не запустили, а по другим — запустили, но в ней мерзли кочегары. Котельная предназначалась для овчарни. Совхоз считался овцеводческим, но овцы тут почему-то не прижились, а бараны недолго пялились на новые ворота кошар. Сейчас кошары пусты и разрушены.

— Осталась в селе одна ферма, меньше ста коров, — рассказывает пенсионер Михаил Иванович Ловкин. — Работать некому. Раньше было у нас около трехсот трудоспособных жителей, сейчас 104 пенсионера и три десятка работников. Кто может, уезжает на заработки — в Тюмень, в Ханты-Мансийск, на Ямал… А здесь ничего не заработаешь. Зарплату задерживают. Иной раз дадут рублей 500–600. А если полностью, то две с небольшим тысячи…

Немного отвлечемся и заметим, что официально подсчитанная средняя зарплата по району — 5600 рублей. В таких случаях обычно шутят, что средняя зарплата — это все равно что средняя температура по больнице. В Красногорском районе среднюю температуру по больнице с недавних пор стало определить легче: больница тут теперь одна. Закрылись две участковые больницы (в селах Курья и Валамаз), и осталась только больница в райцентре, в которой вдобавок закрылось родильное отделение. Рожать местным женщинам предписано за 55 километров, в городе Глазове. Аиста хоть бы пожалели, ему в такую даль крыльями махать.

Вернемся, однако, к рассказу пенсионера Ловкина.

— В 1975 году я приехал в Васильевское директором средней школы. Численность учеников у нас в то время доходила до 365 человек. Сейчас школа стала уже 9-летней, и обучается в ней всего-то 28 детей.

Да, жди теперь, когда местные женщины нарожают еще три сотни детей в городе Глазове!

 

Райцентр Красногорское подготовился к выборам в Госсовет Удмуртии

Две трети площади Красногорского района покрыты лесами и рыжиками. Значительная часть пашни, которую некому обрабатывать, тоже заросла кустарником и представляет собой мелколесье. За рыжиками стало ходить значительно ближе.

Еще территория района покрыта ветхими домами, построенными полвека назад, полусгнившими фермами и другими обрушившимися хозяйственными постройками. По пути в село Васильевское я проехал деревню Клабук, где виднеются развалины двух молочно-товарных ферм. На одной в 80-е годы содержалось 400 коров, на второй — 260. Встретившаяся на пути деревня Шахрово когда-то входила в совхоз «Васильевский», были тут и ферма, и телятник. Сейчас нет ничего. В таких деревнях, где и частное стадо сходит на нет, мычание — золото.

Возникает естественный вопрос: беспокоит ли кого-нибудь такое возрождение и процветание? Встревожен ли Совет депутатов муниципального образования «Красногорский район»? 16 депутатов райсовета из 21 представляют «Единую Россию», партию, которая, как известно, берет на себя ответственность за все и проводит любое решение. Недовольных не видно и не слышно. В районной газете «Победа» не найти ни одного критического выступления.

— Еще в начале двухтысячных годов, когда я был депутатом Госсовета Удмуртии, районная газета отказалась печатать мои критические статьи об экономике, — говорит уже упомянутый мною Владимир Кудрявцев, ныне депутат районного совета от КПРФ. — И тогда я вынужден был внести поправку в республиканский закон. Она прямо обязывала районные газеты печатать статьи депутатов республиканского парламента. Поправку приняли, какое-то время меня печатали, а когда срок моих депутатских полномочий истек — тут же перестали.

Владимир Сергеевич рассказывает, что он сделал попытку издания альтернативной газеты. Семь-восемь номеров «Красногорской правды» родились, как и нынешние младенцы, в городе Глазове (в своем районе к типографии Кудрявцева не подпустили). Газета шла нарасхват, но денег на ее издание в дальнейшем найти не удалось. Сейчас Кудрявцев с несколькими единомышленниками распространяет поступающие из Ижевска печатные материалы оппозиции к выборам в Госсовет Удмуртии — они пройдут в ближайшее воскресенье. Районный центр к этим выборам готов. Какие могут быть сомнения, за кого голосовать, если за «Единую Россию» агитируют авторитетные «Бурановские бабушки»? Главную улицу Красногорского украсил громадный рекламный щит с этими удмуртскими бабушками, поборницами партии власти. А вот на улице Путина в деревне Касаткино никаких агитационных щитов. По недосмотру власти два голоса пущены на самотек.